Оглядываюсь на остаток пленки в кассете магнитофона: наш разговор набрал темп, и ответы Данелия становятся все стремительнее. Какие уж тут раздумья — это практика, технология, где у него «все карты в руках». Меня, впрочем, несколько задевает эта боксерская легкость, она кажется избыточной самоуверенностью — так ли уж все всегда получается гладко, без внутренних осечек? Спрашиваю:

— Нужен ли режиссеру постоянный тренаж? Как разминка пальцев пианисту или ежеутренний «класс» балерине. Чтобы легко работать с актером, с камерой?
— Безусловно. Но не это все-таки является решающим.

И он называет фамилию режиссера, снимающего подряд фильм за фильмом, и тут же — фамилию режиссера, который за долгие годы сделал всего два фильма. Комментарии и в самом деле излишни. Но и в этом его ответе мне чудится нечто недосказанное. И я задаю следующий вопрос:

— А не бывает ли все-таки сомнений на съемках? Неуверенности: все ли задуманное единственно правильно?
— Бывает. Все время бывает. Я думаю об этом все время... Я уже говорил — всегда волнуюсь, как спортсмен перед стартом, что ли... И в десятом фильме так же будет.

Я решаю слукавить:

— Да, удовольствие маленькое...

Ответ Данелия незамедлителен:

— Удовольствие я получаю, когда рыбу ловлю! Разве в моем удовольствии дело? Важно, чтобы фильм родился. Чтобы получился. Чтобы зажил своей жизнью...

Вновь и вновь слышу я эту непривычную интонацию. Фильм с большой буквы, Его Величество Фильм — словно бы некая самодовлеющая ценность. Для него пригодны любые жертвы. Он — мерило всех ценностей. Что ж, вероятно, хорошо, когда уважение к Его Величеству порождает редкую работоспособность и упорство.

— «Проблематика»... Проблемы в общем-то, по-моему, решает газетная статья или статья в журнале. Проблемы насущные, те, которые меняются. Поэтому газетная статья стареет, и к ней редко возвращаются. Я имею в виду повседневные проблемы. А вопросы человеческих взаимоотношений — вот это проблемы нестареющие: Я всегда стремлюсь заниматься именно этим, отыскивая «вечные темы». Отсюда и особое их решение.

Легко заметить, что «Не горюй!» или «Я шагаю по Москве» — это своего рода сказки. Очень правдоподобные, но сказки. Это «не так» и в то же время «так», как происходит в реальности. И так и не так. Это материал фильтрованный. И поведение людей тоже отобрано... Я не снимал психологических драм, но думаю, что их снимать легче. Добейся от людей (актеров) правды поведения в обычных ситуациях —и тогда все получится. А здесь, в пределах избранного мною стиля, все время ходишь на острие ножа. Можно свалиться в психологическую драму — но этого не выдержит сценарий; с точки зрения подобного жанра, в нем масса неточностей. Или же — с этого «ножа» можно свалиться в другую сторону: в водевиль, а то и оперетту — то есть будет поверхностно и пусто...

Нет, напрасно Данелия утверждает, что не видит себя со стороны. Можно только пожелать всякому так зорко видеть подстерегающие его опасности. Трудно сказать, что вышло бы у режиссера в той сфере, которую он расширительно именует психологической драмой. Ближе всего к этому жанру был фильм «Путь к причалу», и, на мой взгляд, это худшая из работ мастера. Но опасность поверхностности временами ощущается и в лучших его лентах: некоторая гладкопись, сладковатость... «Наши недостатки — продолжение наших достоинств» — не так ли?

Но и сам режиссер понимает илп, вернее, чувствует это. Он ищет сложностей и полноты жизни, не порывая со своей стихией. Так он находит главное направление своего сегодняшнего поиска — трагикомедию.

— Я думаю, что моя работа не подходит ни под одну из этих огрубленных категорий: ни под исповедь, ни под проповедь. Что самое главное для любого художника? По-моему, мироощущение, миропонимание. А если расшифровать — отношение к людям. Отношение к человеку. Вера в него. Либо — неверие. porno-kino.site